Неточные совпадения
Барыня обнаружила тут свою
обычную предусмотрительность, чтобы не перепились ни кучера, ни повара, ни лакеи. Все они были нужны: одни готовить завтрак, другие служить при столе, а третьи — отвезти парадным поездом молодых и всю свиту до переправы через реку. Перед тем тоже было работы немало. Целую неделю возили приданое за Волгу: гардероб,
вещи, множество ценных предметов из старого дома — словом, целое имущество.
Он знал ее девочкой-подростком небогатого аристократического семейства, знал, что она вышла за делавшего карьеру человека, про которого он слыхал нехорошие
вещи, главное, слышал про его бессердечность к тем сотням и тысячам политических, мучать которых составляло его специальную обязанность, и Нехлюдову было, как всегда, мучительно тяжело то, что для того, чтобы помочь угнетенным, он должен становиться на сторону угнетающих, как будто признавая их деятельность законною тем, что обращался к ним с просьбами о том, чтобы они немного, хотя бы по отношению известных лиц, воздержались от своих
обычных и вероятно незаметных им самим жестокостей.
Хохол заметно изменился. У него осунулось лицо и отяжелели веки, опустившись на выпуклые глаза, полузакрывая их. Тонкая морщина легла на лице его от ноздрей к углам губ. Он стал меньше говорить о
вещах и делах
обычных, но все чаще вспыхивал и, впадая в хмельной и опьянявший всех восторг, говорил о будущем — о прекрасном, светлом празднике торжества свободы и разума.
Все были заинтересованы. Вскоре, сев ужинать, мы продолжали обсуждать случай. О таких
вещах отлично говорится вечером, когда нервы настороже. Дэлия, сделав несколько
обычных замечаний иронически-серьезным тоном, явно указывающим, что она не подсмеивается только из вежливости, умолкла и стала слушать, критически приподняв брови.
— Я думаю, что излишне говорить, что я был очень тщеславен: если не быть тщеславным в
обычной нашей жизни, то ведь нечем жить. Ну, и в воскресенье я со вкусом занялся устройством обеда и вечера с музыкой. Я сам накупил
вещей для обеда и позвал гостей.
Когда народы успокоились после пятнадцати первых лет нашего века и жизнь потекла
обычным руслом, тогда лишь увидели, сколько из существовавшего порядка
вещей, не замененного новым, потеряно и сломано.
Есть такие инстинкты, которые никакой форме, никакому гнету не поддаются и вызывают человека на
вещи совсем несообразные, чрез что, при
обычном порядке
вещей, и составляют его несчастие.
Самое
обычное явление нашего времени — видеть то, что люди, считающие себя учеными, образованными и просвещенными, зная бесчисленное количество ненужных
вещей, коснеют в самом грубом невежестве, не только не зная смысла своей жизни, но гордясь этим незнанием. И наоборот, не менее
обычное явление встречать среди малограмотных и безграмотных людей, ничего не знающих о химической таблице, паралаксах и свойствах радия, людей истинно просвещенных, знающих смысл своей жизни и не гордящихся этим.
Эта граница проводилась не естественным положением
вещей, а
обычной социальной моралью, в которой всегда так много условного.
Чиновнику без жалования, для того чтобы существовать, нужно тратить или запасы или продавать
вещи, и каждый день жизни приближает его к полной погибели, точно так же крестьянина, принужденного покупать дорогой хлеб свыше
обычного, обеспеченного определенным заработком количества, с той разницей, что, спускаясь ниже и ниже, чиновник, пока он жив, не лишается возможности получить место и восстановить свое положение, крестьянин же, лишаясь лошади, поля, семян, лишается окончательно возможности поправиться.